ФБ-2016. Fandom Marvel. Искры металла

[KaMea]

Название: Искры металла
Автор: КаМея
Бета:  Godric
Размер: мини, 1628 слов
Пейринг/Персонажи: Эрик Леншерр (Магнето), Рейвен Даркхолм (Мистика)
Категория: джен
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс, «Люди Икс: Дни минувшего будущего»
Краткое содержание: Несколько изменённая сцена в Париже глазами Эрика

Толпа ахает громче, когда Эрик опускается на площадь у фонтана. Осторожные начинают пятиться назад, любопытные – проталкиваться вперёд, и вся человеческая масса приходит в движение, норовя выплеснуться за ограждения, как кипящий суп – через край кастрюли.
Найти Рейвен в этой сутолоке кажется невозможным, но не для Эрика. Есть один-единственный признак, отличающий Мистику от почти любого человека, в каком бы облике она ни была.
Испокон веков люди гордились умением обрабатывать металл. Считали, что с овладения им началась цивилизация. Нарекали именами металлов эпохи своей истории и культуры: медный век, бронзовый, железный, серебряный, золотой… Хотя, на самом-то деле, они только насиловали и корёжили металл, мастеря из него громоздкие повозки, неуклюжие инструменты, неудобное оружие – но мнили, что владеют им.
А ещё они обожали – и до сих пор обожают – обвешивать металлом себя. Первобытные люди, едва научившись плавить медь, жадно пихали её в нос, уши, губы, нанизывали на руки, ноги, шею – но какого только металла не носят на себе их цивилизованные потомки, высокомерно глядящие на своих диких предков!
Шпильки и заколки. Оправы очков. Серьги. Брекеты, коронки и пломбы. Кулоны, бусы, ожерелья. Броши. Пряжки. Значки. Цепочки. Булавки для галстуков. Пуговицы и заклёпки. Крючки бюстгальтеров. Браслеты. Запонки. Часы. Кольца и перстни. Молнии. Набойки, подковки, гвозди, вставки в обуви. Монеты, ключи, авторучки, зажигалки, перочинные ножи в карманах. Зонты и трости. Сумки, рюкзаки, портфели с металлическими замками, застёжками, пряжками, креплениями ремней, – а какие маникюрные арсеналы встречаются порой в дамских сумочках!
Однажды Эрик на спор с Чарлзом прошёлся по Бродвею с закрытыми глазами, ни разу не столкнувшись с прохожими – крупицы металла, носимые людьми, вспыхивали перед ним, как искры во тьме.
Только у Мистики не было этих живых искорок – имитируемые ею металлические аксессуары только на несовершенный человеческий взгляд были неотличимы от настоящих, а Эрику подруга временами казалась бесплотным призраком: её можно было видеть, слышать, касаться, но для главного его чувства – дара металлокинеза – она была недоступна.
По иронии судьбы, он сам научил Рейвен ходить в первозданной наготе.
Но теперь нагота обернётся против неё: в этой толпе не найдётся другого человека, на котором не будет ничего металлического.
Эрик призывно раскрывает ладонь, и в неё прыгает пуля, лежавшая на брусчатке. Крови немного: значит, Мистику лишь слегка задело, но это неважно. Она не уйдёт.
Короткий взмах рук – и металлические ограждения срываются с места, теснят людскую массу, сгоняют в плотную кучу и прижимают к стене. В толпе раздаются крики ужаса, но выбраться никто не пытается, кроме одного шустрого репортёра, лихо перескакивающего через ограждение, несмотря на тяжёлую камеру на плече. Эрик не препятствует: дар уже сказал ему, что это не Рейвен, а репортёр, отбежав шагов на двадцать и видя, что его не преследуют, останавливается и начинает снимать происходящее: ещё бы, такая сенсация! Эрик ему не мешает: пусть Homo sapiens видят, на что способен его народ.
– Стоять! – командует он. Толпа притихает. – Мне нужна только женщина-метаморф, до вас мне нет дела. Не вмешивайтесь – и уйдёте живыми, – и, отодвинув секцию ограждения, входит в мешанину жмущихся, пытающихся распластаться по стене людей.
Их не меньше сотни, и если навалятся всей массой – растопчут в лепёшку.
Только не навалятся.
Это просто стадо. Стадо легко может затоптать хищника – но, вспугнутое им, оно трусливо бежит, оставляя на растерзание слабых.
Так уже было.
Ярко, как наяву – так, что почти физически ощущается холодный дождь на лице и хлюпающая под ногами грязь, – Эрик вспоминает такую же покорную людскую массу, которую прикладами гнали по коридору из колючей проволоки. Тогда почти никто не пытался сопротивляться – только двое или трое бросились на конвоиров, предпочитая быструю смерть от пули. Остальные ещё на что-то надеялись.
Эрик тогда тоже надеялся…
Надежда – любимое словечко Чарлза. Смешная, нелепая иллюзия, мешающая видеть вещи в истинном свете. Чарлзу и самому её хватило ненадолго: когда Эрик увидел его – взлохмаченного, небритого, воняющего перегаром – решил сперва, что сошёл-таки с ума за десять лет в одиночке, хотя такое даже для галлюцинации было уже слишком.
Но теперь Эрик по другую сторону ограды…
Он отгоняет мучительное воспоминание и думает, что надежда порой всё же неплохо работает. Как сейчас: пойманные в ловушку люди надеются, что всё обойдётся. Что ж, на этот раз не зря.
Он сканирует людей раскрытыми ладонями, чувствуя, как вспыхивают в толпе тёплые искорки металла. Пуля кружится над головой, как спутник по орбите. Эрик полностью сконцентрирован на этих искрах: важно не только не упустить Рейвен, но и не проглядеть возможную опасность. В стаде может найтись кто-нибудь слишком храбрый или, наоборот, слишком испуганный, кто может попытаться напасть.
И находится: одна искра разгорается в тревожный яркий огонёк. Коренастый белобрысый парень с близко посаженными светлыми глазами, придающими его лицу хищное выражение, потихоньку вытаскивает из кармана складной нож. Круговое движение указательного пальца – и оружие, вывернувшись из руки владельца, вонзается ему в ладонь. Стоящие поблизости вскрикивают и подаются назад, но белобрысый только шипит от боли.
– Предупреждал же: без глупостей! – чеканит Эрик и указывает на проём в ограждении: – Убирайся! Те, кого я проверил, – кивает он стоящим рядом, – свободны.
Белобрысый пятится за ограждение, придерживая раненую руку здоровой; «проверенные» разбегаются, как вспугнутые тараканы. На лицах оставшихся к страху примешивается облегчение: кажется, в самом деле обойдётся. Люди с подозрением косятся друг на друга: уж не ты ли то странное существо, которое ищет этот страшный человек, если, конечно, он вообще человек…
Вперёд выталкивают отчаянно упирающуюся мулатку в красном костюме – в неё поначалу перевоплотилась Рейвен, прежде чем затеряться в толпе. Она в ужасе кричит:
– Это не я! Она в меня превратилась!
Эрик отмахивается от мулатки – она настоящая, слишком много металла: серьги, пуговицы, фотоаппарат, – и движется дальше.
Высоченная худая женщина с лошадиным лицом пытается спрятаться за спину своего спутника, но выходит плохо: не потому даже, что толстенький коротышка ниже почти на голову, а потому что он сам, в свою очередь, пытается спрятаться за неё. Они топчутся на месте, наваливаясь на стоящих позади, и их выпихивают вперёд, почти вплотную к Эрику. Женщина вдруг сдёргивает массивный браслет, протягивает дрожащей рукой:
– Возьмите… только отпустите нас… он старинный, золотой…
– Это латунь, – машинально отвечает Эрик и делает знак: свободны, но «лошадиная морда» останавливается как вкопанная, затем ужас в глазах сменяется яростью, и она, взвизгнув, изо всех сил ударяет коротышку браслетом по лицу:
– Лживый скупердяй!
Коротышка что-то бормочет, зажимая окровавленный нос, но его и «лошадиную морду» тут же выносят наружу очередные отпущенные Эриком люди.
Вдохновлённый примером, пробует откупиться холёный мужчина, нервно стягивая часы из золота высокой пробы:
– Они точно не фальшивые. Или вам нужны деньги? – и лезет за бумажником.
– Уберите ваше барахло! – раздражённо повышает голос Эрик. – Я пришёл не за ним, а за мутанткой-метаморфом. Если можете её показать – сделайте это, если нет – стойте смирно.
Люди подозрительно переглядываются, но больше никто не пытается ничего предпринять, и Эрик продолжает обследовать их.
Важный седогривый старик – осколок давно минувшей эпохи – единственный, кто держится с достоинством. Получив отмашку, он не торопится, и вовсе не потому, что уже не в состоянии бегать. И хотя он слишком осторожен, чтобы высказать это вслух, на его лице совершенно ясно написано: в моё время такого безобразия не бывало.
Дальше.
Ещё одна парочка: усатый курчавый брюнет в клетчатой куртке хоть и напуган до полусмерти – челюсть трясётся, лоб в испарине, – всё же пытается заслонить элегантную даму в белом пальто и шляпке, с дорогим обручальным кольцом на пальце. Но дама отодвигается, насколько позволяет толпа, и шипит сквозь зубы:
– Отойди от меня, тут полно репортёров, – и, едва получив свободу, бросается прочь со всех ног: перспектива оказаться в выпуске новостей в компании усатого брюнета страшит её явно больше, чем угрожающий незнакомец со сверхспособностями.
Дальше.
Женщина в красном плаще сияет металлом, как рождественская ёлка: тяжёлые узорные серьги, ожерелья спускаются на грудь несколькими рядами, пальцы унизаны кольцами, и даже отвороты плаща отделаны металлической фурнитурой. Девочка лет двух на её руках с любопытством таращится на летающую над головой Эрика пулю: она ещё не знает, что надо бояться. На ней тоже несколько ожерелий, в ушах – золотые серёжки, а ещё одну серьгу – цветок с изогнутыми острыми лепестками – Эрик обнаруживает в районе живота девочки. Он даже удивлённо прищуривается, но сомнения тут же рассеиваются: маленькая модница ухитрилась слопать мамино украшение.
Женщина крепко прижимает дочь к себе, с мольбой и ужасом глядя на Эрика: откуда ей знать, что не он главная опасность для девочки? Не то чтобы Эрику было до них дело, но… но одно крохотное усилие, совсем незаметное – и коварный цветок съёживается, скатываясь в безобидный шарик.
Остаётся ещё несколько человек, но Эрик уже знает, кто из них Мистика: старик в баварской шляпе. Пряжка на шляпе выглядит металлической, но именно что выглядит: Эрик её не чувствует. Отмахнувшись от последних оставшихся людей, он подходит к лже-старику вплотную:
– Кончай притворяться, Мистика. От меня не спрячешься.
– Не понимаю, о чём вы… Вы ошиблись…
– Я не мог ошибиться. На тебе нет металла.
Пуля прекращает вертеться вокруг головы Эрика и зависает над его ладонью. Рейвен принимает свой настоящий облик, который когда-то так восхищал Эрика. Восхищает и теперь: кажется, она никогда ещё не была так прекрасна – синие чешуйки блестят как драгоценности, янтарные глаза полны слёз, совершенные линии тела напоминают о наслаждении, которое Мистика так щедро ему дарила, – но Эрик гонит воспоминания прочь. Эта жертва необходима для выживания всей расы мутантов, и он сделает то, что должен. Война уже идёт, и потери неизбежны.
– Эрик… Пожалуйста, не надо…
– Прости меня, Мистика. Так нужно, чтобы спасти наш народ.
Он уже готов нанести смертельный удар, когда отчаяние в глазах Рейвен сменяется надеждой – да будь она проклята, надежда, – и взгляд её устремляется на что-то за спиной Эрика. Он оборачивается, но уже поздно: лапы Зверя смыкаются на шее.
Всё гениальное просто. Гениальный Хэнк тоже избавился от всего металлического, только не для того, чтобы спрятаться, а чтобы незаметно подобраться вплотную.
Их схватка длится недолго: вокруг достаточно металла, который может прийти на помощь своему повелителю. Декоративные птицы, украшающие фонтан, сковывают Зверя крыльями, но когда Эрик выбирается из воды, на площади остаются лишь упоённо снимающие небывалое репортёры, да подбегают несколько полицейских, которых он отбрасывает в сторону, как котят. Но Мистика исчезла. Некоторое время Эрик ещё мечется по близлежащим улицам, сканируя прохожих, испуганно шарахающихся от мокрого окровавленного человека, но все эти люди – настоящие. Искры металла вспыхивают на них, словно ехидно подмигивая, и впервые в жизни Эрику кажется, что металл смеётся над ним.