Собственно, мои Мстюны. Поскольку это единый цикл, выложу в одном посте.
Чужое время
ВиновникНазвание: Виновник
Автор: КаМея
Бета: ?
Размер: мини, 3098 слов
Пейринг/Персонажи: Тони Старк, Говард Старк, Стив Роджерс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс
Краткое содержание: На все случаи жизни у Тони есть один виновник
Примечание/Предупреждения: приквел цикла "Чужое время". Действие происходит в 40-70е годы.
Пеппер Поттс никогда не спешила — если только за ней не гнался кто-то из врагов Тони с намерением убить. А направляясь к шефу с важными новостями, она лишь слегка ускоряла шаг. Тони давно научился различать важность новостей по цокоту её каблучков. Эта, несомненно, была чрезвычайно важной: Пеппер почти бежала. Тони стал готовиться к худшему.
Обнаружение Капитана Америки никак нельзя было назвать дурной новостью, но… но только из-за этого Пеппер не стала бы так спешить и тем более не ворвалась бы на заседание совета директоров. Тело, пролежавшее во льдах тридцать лет, могло бы подождать ещё час-другой.
— Что ещё? — спросил Тони у Пеппер, когда всеобщее волнение, вызванное её словами, несколько улеглось.
— Он жив. Уже очнулся. Фьюри сказал, что он будет рад познакомиться с сыном старого друга.
Хотел бы Тони испытывать взаимные чувства…
Почтенные бизнесмены повскакали с мест и загалдели как школьники, которым объявили об отмене урока. Одни выспрашивали у Пеппер подробности, другие просили Тони устроить встречу с национальным героем. Тони молчал. Чутьё на неприятности в очередной раз не подвело его.
***
— Может быть, полетишь на самолёте? — спросила Пеппер, глядя на Тони с явным беспокойством. За исключением распоряжений, он ни словом не обмолвился о потрясающей новости, и это было так не похоже на него, что Пеппер начала тревожиться. — Такое шокирующее известие…
— Хватит кудахтать, я в порядке, — отмахнулся Тони, проверяя системы костюма.
Он действительно не был потрясён — даже удивлён особенно не был. Капитан Америка восстал из мёртвых? Как раз в его духе. Стив Роджерс отравлял жизнь Тони и живым, и мёртвым, и теперь, очевидно, будет это делать и воскресшим. И более подходящего времени для своего воскрешения — именно теперь, когда Тони, наконец, справился со своими демонами, и оставалось только похоронить их вместе с Капитаном, — он, конечно, найти не мог.
***
В детстве Тони, как и все, восхищался Капитаном Америкой. Тот был такой сильный, такой храбрый, и такой… такой надёжный. Капитан излучал — наверное, это тоже была такая сверхспособность — неколебимую уверенность, что всё будет хорошо. Он, конечно же, победит всех нацистов, и Гитлера лично, и война, идущая с тех пор, как Тони помнил себя, наконец-то закончится. Когда Тони было два года, его здорово напугала няня, отреагировавшая на известие о вторжении Германии в Польшу так, будто немцы уже подступали к Нью-Йорку. Паникёршу немедленно уволили, но он ещё несколько недель просыпался по ночам с рёвом. В 1944 году, когда создали Капитана, Тони был уже большим, уже изобрёл свой первый двигатель и, разумеется, знал, что разгром нацистов был лишь вопросом времени. Но всё равно было в Капитане нечто, позволявшее чувствовать себя в полной безопасности — ощущение, которого не могли дать Тони родители, хотя понять это семилетний мальчик, конечно, не мог.
А ещё Тони ужасно гордился тем, что к созданию Капитана имел самое прямое отношение его отец: именно Говард Старк финансировал опыты доктора Эрскина. И ужасно завидовал отцу, который мог видеть Капитана и даже разговаривать с ним. Но когда Тони попросил Говарда познакомить его со Стивом Роджерсом, тот отмахнулся:
— Что за глупости, у Стива и без тебя дел достаточно.
Тони обиделся. Сначала на отца, но он слишком его любил, чтобы долго сердиться. Потом на Капитана, у которого не нашлось для Тони времени, но сердиться на него тоже долго не смог. Ведь Капитан действительно очень занят: вон он сколько выступает, чтобы помочь фронту. Тони принёс отцу фотографию Капитана и попросил взять у него автограф. Говард рассеянно пообещал, сунул карточку в карман и, конечно же, забыл. Это повторялось несколько раз, и с каждым разом Тони сердился на отца всё дольше. На Роджерса он тоже обижался: почему идеальный Капитан Америка не догадается поинтересоваться сыном своего друга?
Но всё это были пустяки по сравнению с тем ужасом, который Тони испытал, узнав, что отец собирается в Европу. Он умолял взять его с собой, а потом рыдал так отчаянно, что Говард насмешливо заявил: “Таких плакс на войну не берут”. Кое-как успокоил Тони только Джарвис, сказав, что с Говардом будет Капитан Америка, а значит, бояться нечего. Но, притушив страх за отца, эти слова раздули тлеющую ревность к Капитану. Тони вспомнил, как Говард похвалялся Роджерсом, называя его своим любимым детищем, как Роджерс в одном из своих выступлений заявил, что Говард заменил ему отца, понял это буквально и пришёл в ярость. Капитан Америка украл у него отца. Тони знал, что собственный отец Роджерса погиб ещё на той войне; вот он, стало быть, и нашёл ему замену. А Говард Старк, конечно, обрадовался такому замечательному сыну, не то что бесполезному Тони, изобретений которого, как и его самого, он почти не замечал.
Последний удар Тони получил, когда горничная, отдававшая в стирку вещи Говарда, принесла ему фотографию, так и забытую в кармане пиджака. Тони прибил её на доску для дартса в своей мастерской и стал усердно упражняться в меткости. Через несколько дней он попадал прямо в глаз девять раз из десяти, но тут вернулся домой Говард. Недели было достаточно, чтобы иметь возможность небрежно обронить в разговоре: «А вот в Европе в 44-ом…», а рисковать понапрасну он не хотел. Фото пришлось спрятать и отныне «мстить» обидчику украдкой, хотя внутренний голос подсказывал, что это совершенно не обязательно: Говард никогда не заходил в мастерскую сына. Но где-то в глубине души Тони надеялся, что однажды это случится.
А через несколько месяцев Капитан Америка погиб.
В стране был объявлен всеобщий траур. В гостиной Старков повесили портрет Роджерса, перехваченный чёрной лентой. Говард обшаривал северные моря, почти не появляясь дома. Впервые Тони был рад его отсутствию: он не знал, как смотреть отцу в глаза. Ему было невыносимо стыдно за свою злость на Капитана, пожертвовавшего собой ради спасения жителей Нью-Йорка. Он даже начал считать, что заслужил отцовское пренебрежение, а в гостиную старался вообще не заходить: слишком уж укоризненно смотрел Капитан с портрета. Но время шло, стыд и раскаяние утихли, и снова подняла голову тоска по родительской любви. Однако все попытки вначале заслужить похвалу отца, потом — хотя бы просто привлечь его внимание проваливались. Говард бросал беглый взгляд на изобретения сына и говорил: «Можно сделать лучше». Как именно лучше, объяснять он не хотел: «Я до всего доходил сам». На воспитание же Тони он давно махнул рукой, предоставив это жене и Джарвису.
Понимания у матери Тони тоже не находил. Мария Старк благоговела перед гением мужа, а он, в свою очередь, с удовольствием принимал её поклонение. Они были идеальной парой, но их идеальный мирок был рассчитан только на двоих, места сыну в нём уже не было. Мать постоянно твердила Тони: «Не мешай отцу», затем начинала распинаться, как Говард талантлив и как важна для страны его работа, и заканчивала призывом относиться с пониманием к его сложному, как у всех великих, характеру.
Подростком Тони наконец отчаялся по-хорошему добиться внимания родителей, забросил изобретательство и ударился в разгул. Но и это не произвело на отца никакого впечатления. Говард, не говоря ни слова, оплачивал все расходы сына, а из полицейского участка Тони забирал Джарвис. Мария во всём следовала обожаемому мужу, а на замечания подруг, что сын совсем пошёл вразнос, отвечала, что Тони уже большой мальчик и когда ещё гулять, как не в молодости. Только чёртов Капитан всё так же укоризненно пялился с портрета: он-то себе никогда такого не позволял. Вот о нём Говард был готов разговаривать даже с сыном, но на общение такой ценой Тони не соглашался.
Однажды, вернувшись домой изрядно навеселе, он швырнул в портрет недопитой бутылкой: «Хлебни, святоша!» Тони думал, что отец наконец-то разозлится, может быть, даже ударит его, но Говард только сказал, что он действительно вырос, и купил ему дом. Там можно было развлекаться, никого не стесняя и не стесняясь, и Тони занялся этим со всем возможным усердием: не досажу отцу, так повеселюсь. Вечеринку, которую он закатил на свой двадцатилетний юбилей, удостоили вниманием даже центральные газеты. Прочитав в «Нью-Йорк Геральд» «Тони Старк, известный своими кутежами не менее, чем его отец Говард — своими изобретениями», Тони со злорадным удовлетворением подумал, что в дурной славе он, по крайней мере, может соперничать с отцом.
А через несколько месяцев Говарда и Марию Старк убили.
Скорбь и гнев Тони усугубляли беспощадные терзания об упущенном времени и мучительное осознание бессилия что-либо сделать, испытанное им впервые. Он понял, как любил родителей, несмотря на всю их холодность, и всегда надеялся в глубине души наладить отношения, но было уже поздно. И даже то немногое время, что было им отпущено, было отравлено обидами и ревностью — из-за чёртова Капитана Америки.
Фотографии Роджерса украсили собой мишени на полигоне, и на них была испытана вся тогдашняя продукция «Старк Индастриз». Первой жертвой стал портрет из гостиной. Порой Тони ненавидел Капитана так же, как убийцу — ведь они оба отняли у него отца. Ненавидеть Роджерса было даже проще: во-первых, это было уже привычно, во-вторых, он был реальным человеком из плоти и крови, в отличие от убийцы. О том так и не удалось ничего узнать, несмотря на все усилия полиции, спецслужб и на огромную сумму вознаграждения за любые сведения, назначенную Тони. Убийца будто воплотился из ничего, сделал своё дело и обратно в ничто развоплотился. Ненавидеть ничто, абстракцию, призрак было трудно. Тони пытался представить его, как-то даже попробовал нарисовать, чтобы сделать хоть сколько-нибудь реальным, но его способности к художеству не шли дальше «точка, точка, запятая, вышла рожица кривая». А вот чёртов идеальный Капитан Америка рисовать умел. Тони в сердцах надрался в хлам и в хлам же разнёс мастерскую, куда не заглядывал уже несколько лет. Всё равно изобретать было больше не для кого.
Но компанией надо было управлять, надо было разрабатывать новые виды оружия, и Тони с энтузиазмом взялся за это — больше разочаровывать отца он не мог, к тому же, дела на какое-то время отвлекали от душевной боли. Ещё большее облегчение приносили изобретения. Патентов Говарда хватило бы, чтобы удержать «Старк Индастриз» на плаву ещё немало лет, но Тони этого было мало. Он хотел быть первым. Военная техника развивалась невиданными доселе темпами, не поспевавшие в ногу со временем мелкие компании и гиганты рынка лопались как мыльные пузыри. Тони не пошёл в ногу со временем — он его опередил. Военные, в отличие от Говарда Старка, оценили по достоинству его изобретения. Дела компании пошли в гору. Рутинную работу Тони оставил помощникам, но презентации, переговоры, связи с общественностью были его коньком: отцовское хвастовство он унаследовал в полной мере. А между изобретательством и бизнесом Тони даже успевал по старой привычке кутить, и за неимением времени горе и злость отошли на задний план. Десять с лишним лет прошли относительно спокойно, но тут чёртов Капитан снова напомнил о себе из могилы.
Вернее, напомнил очередной мэр Нью-Йорка, решивший начать свою деятельность с создания музея Капитана Америки — это же так несправедливо, что память величайшего национального героя до сих пор не увековечена должным образом, а спасённый им город, разумеется, был самым подходящим для этого местом. Идея была горячо подхвачена обществом, и деньги на музей собрали менее чем за сутки. Тони был бы и не против — отрицать заслуги чёртова Капитана не мог даже он — если бы не то обстоятельство, что ведущая роль на церемонии открытия музея предназначалась ему.
Он с удовольствием уступил бы эту честь автору идеи или собиравшемуся присутствовать на открытии Никсону, но в администрации мэра и президента заявили, что возглавить церемонию, разумеется, должен человек, имеющий отношение к Капитану Америке. Тони понимал это и сам, но других кандидатур, кроме него, не оказалось. Пегги Картер была уже больна, полковник Честер Филлипс уже умер, а Ревущие… Тони сам позвонил Дум-Дум Дугану, но тот заявил, что Капитан Америка был очень скромным человеком и собственный музей категорически не одобрил бы. (На самом деле, Дуган сформулировал свой отказ совсем другими словами, из которых цензурными были только «Капитан» и «Америка»). Остальные Ревущие разделяли его мнение. Как утопающий, хватающийся за соломинку, Тони выдвинул кандидатуру Шерон Картер, но было решено, что, во-первых, двадцатилетняя курсантка Фермы будет выглядеть уж слишком несолидно в роли ведущей церемонии, а во-вторых, сын создателя Капитана (возражения Тони, что истинным создателем был доктор Эрскин, а Говард лишь финансировал проект, не стали слушать) безусловно, имеет к нему больше отношения, чем племянница несостоявшейся подруги. Делать было нечего.
Тони перерезал ленточку, сказал что-то сентиментально-пафосное, благо красноречием обделён не был, и собирался отбыть восвояси под предлогом какого-нибудь форс-мажора в компании, но по завершении церемонии намечался фуршет. Чёртов Капитан был отличным поводом выпить, и Тони воспользовался им сполна. Когда высокие гости отбыли, Тони созвал своих многочисленных приятелей и подружек, Роуди — своих армейских знакомых, кто был в городе, и началось настоящее веселье. Заказали ещё выпивку и устроили танцы в главном зале вокруг манекенов Капитана и Ревущих. Соседи, наконец, заметили, что открытие музея плавно перетекло в оргию, и вызвали полицию. Увидев на пороге стражей порядка, Тони указал на манекен Роджерса и, вытирая пьяные слёзы, простонал:
— Офицер, я хочу подать жалобу! Этот человек повсюду меня преследует!
Когда утром Пеппер забрала его из участка — эта обязанность перешла к ней по наследству от покойного Джарвиса — Тони, невзирая на адское похмелье, потребовал газеты, с замиранием сердца ожидая, что его истинное отношение к Капитану стало всем известно. Но никто не понял его пьяных откровений. Газеты, конечно, посмаковали стихийную вечеринку, тут же окрещённую «Ночь в музее», и не забыли упомянуть, как перебравший владелец «Старк Индастриз» требовал арестовать манекен, но все приняли это за очередную выходку эксцентричного миллиардера. Тони с облегчением вздохнул и решил, что больше не позволит чёртову Капитану портить себе жизнь.
И казалось, это у него получается. Видимо, дух Роджерса был удовлетворён жертвоприношением в виде музея, успокоился и больше не напоминал о себе. Всё снова покатилось по накатанной колее. Тони руководил, изобретал и кутил. «Старк Индастриз» процветала, проведённая его твёрдой рукой над мелями кризисов. Заслуги Тони давно были оценены по достоинству, и определение «сын Говарда Старка» всё реже соотносилось с его именем. Тень отца почти перестала нависать над ним, став чем-то вроде туч далеко на горизонте, а чувство вины было убрано глубоко в тайники души и редко вылезало наружу. С виду всё было прекрасно, и Тони даже сам почти поверил в это. Только беспокоило присосавшейся пиявкой смутное ощущение неудовлетворённости, но его удавалось заглушать ударной работой и лихими гулянками. Чего, в самом деле, могло недоставать Тони Старку — гению, миллиардеру, плейбою, филантропу и далее по списку? Чего-то, что нельзя изобрести, купить или соблазнить? Но от этих мыслей он тоже успешно отмахивался.
А потом Тони нашёл себя.
Момент истины наступил для него в затерянной в джунглях вьетнамской деревушке, когда её жители потрясённо смотрели то на явившееся с неба чудо, то на своего поверженного мучителя. Глядя на людей, спасённых им самим — без помощи унаследованных от отца денег или таланта — Тони понял своё предназначение. А ещё он доказал отцу — и себе — что достоин его памяти. Более того — он превзошёл отца. Говард Старк тоже мог бы изобрести такой костюм и бежать из плена — но он не вернулся бы. Он не смог бы стать Железным человеком. Впервые Тони испытал чувство полного и абсолютного удовлетворения от того, что делал. Оно совсем не было похоже на пьянящий восторг изобретения или удачной сделки, но Тони даже не подозревал, как не хватало ему этого душевного покоя. Он понял, как грызло его взращённое невниманием отца чувство собственной неполноценности, лишь когда оно утихло.
А с чёртовым Капитаном Америкой Тони теперь сравнялся.
То, что все эти годы он завидовал Роджерсу, Тони тоже понял только сейчас — когда словно гора с плеч свалилась.
Разумеется, Тони не был бы собой, если бы не представил своё лучшее творение всему миру. Люди Икс, Бэтмен, Супермен, Человек-Паук, Сорвиголова — все скрывали свою вторую ипостась, но Тони Старк никогда не прятался и не собирался делать этого и впредь. Тем более, что чёртов Капитан тоже не прятался. Железного Человека не обожали все поголовно, как Роджерса, но этого Тони и не требовалось — его прекрасно устраивало поклонение большинства. А некоторое количество недоброжелателей или даже открытых врагов не помешает, иначе жизнь станет слишком пресной.
Враги появиться не замедлили, но появились и союзники. Тони не был героем-одиночкой, он предпочитал работать в команде — разумеется, при условии, что будет играть первую скрипку. Здесь опять проявилось соперничество с Роджерсом, у которого были Ревущие. Что ж, Мстители их определённо превзошли. Главное же было то, что союзники вскоре стали друзьями. Обретя душевное равновесие, Тони внезапно обнаружил, что можно подпустить к себе и других людей, кроме Роуди, и завязал роман с Пеппер. Их давно тянуло друг к другу, но Тони не хотел мешать деловые и личные отношения. А оказалось, что их можно успешно совмещать. Любимое дело, общее с друзьями, любимая женщина — и Тони впервые почувствовал себя по-настоящему счастливым.
Обнаруженное чуть позже послание Говарда окончательно расставило всё по местам. Тони ни в чём не был виноват, и даже чёртов Капитан Америка не был виноват — просто Говард Старк не был создан для отцовства. Его настоящими детьми были изобретения — только творения собственного гения возвышали Говарда над остальными людьми, а зачать ребёнка может каждый, ума для этого не требуется. И Капитан тоже был для него в первую очередь изделием — Говард не гордился бы им, будь идеальный Стив Роджерс его биологическим сыном. Тони внезапно понял, что в немалой степени чувство вины заставляло отца вести отчаянные поиски Капитана — Роджерс ведь искренне считал Говарда Старка другом. И именно это чувство вины заставило Говарда солгать в своём послании, что его лучшим творением был Тони. Наверное, он всё же не был таким уж плохим отцом. Быть может, думал Тони, отец не хотел слишком баловать его своим вниманием, боясь, что он вырастет изнеженным бездельником, и пытался таким образом научить бороться с трудностями. Что ж, за это его определённо стоило поблагодарить. И Роджерса тоже.
Планируя бюджет на следующий год, Тони распорядился увеличить расходы на поиски Капитана Америки. Пусть его, наконец, найдут, и тогда Тони скажет на похоронах эффектную речь — на этот раз даже искреннюю, окончательно похоронит вместе с Роджерсом все обиды, зависть и ревность, и больше ему нечего будет желать для счастья.
И тут чёртов Капитан воскрес.
***
— И что я буду с ним делать? — полушутя-полусерьёзно вопросил Тони, драматическим жестом воздевая руки.
Прощать мёртвого было куда легче, чем живого. Пусть Роджерс ни в чём не виноват — отравленные годы из памяти не вычеркнуть.
— Ну, — так же полушутя-полусерьёзно ответила Пеппер, — можешь похлопать его по плечу и сказать, что очень рад его видеть или что-нибудь в этом роде. Не мне тебя учить.
— Спасибо за бесценный совет, — совсем уж язвительно сказал Тони и взмыл в небо.
По дороге на базу Щ.И.Т. он, однако, успел вполне успокоиться. В самом деле, стоит ли так переживать, уговаривал себя Тони, когда им с Роджерсом больше некого делить и когда они стали равными. Пеппер права: стоит пожать Капитану руку (хлопать по плечу будет слишком по-дружески), сказать пару расхожих фраз, а дальше пусть Фьюри думает, куда пристроить ожившую легенду. Можно отдать его Беннеру на опыты, вдруг Брюс сумеет повторить препарат Эрскина или даже сделать управляемой собственную мутацию. Самому Тони нечего делать с Капитаном Америкой.
***
Именно так Тони и поступил. Пожал Роджерсу руку, сказал, что с детства мечтал познакомиться с ним, что для него это огромная честь, и прочую пафосную чепуху. Капитан блеснул идеальными голубыми глазами, сверкнул в улыбке идеально белыми зубами и ответил:
— Да, я тоже очень рад. Жаль, Говард не дожил… Уверен, с вами мы так же сработаемся.
И Тони впервые в жизни потерял дар речи.
Ну конечно, не в музей же ставить чёртова Капитана вместо манекена. Команда Мстителей — вот идеальное применение для суперсолдата.
Написать то, что подумал Тони о совместной работе с капитаном, автору не позволяет рейтинг.
МодаНазвание: Мода
Автор: КаМея
Бета: greenmusik
Размер: драббл, 917 слов
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс
Краткое содержание: Стив потрясён модой будущего.
Примечание/Предупреждения: Действие происходит в 1975 году.
Стив был готов найти за дверью концлагерь, базу Гидры или снежную пропасть вроде той, которую теперь будет видеть в кошмарах до конца жизни — что угодно, кроме родного города, так непохожего на тот Нью-Йорк, по которому Стив скучал в Европе, как по близкому человеку; как мало близких у него было, а теперь, когда не стало Баки… Неужели и родины у него тоже больше нет?! Нацисты выиграли войну — кто ещё мог заставить людей одеваться так нелепо и неприлично?
Он стоял между домом, увешанным рекламой и сверкающим огнями средь бела дня, и мостовой, по которой полз сплошной поток странных автомобилей, вытянутых и приземистых; немцы всегда были сильны в технике… По тротуару тёк почти такой же плотный человеческий поток; кто-то задел Стива плечом, ещё кто-то спросил: «Парень, ты что, заснул?». Спросил по-английски; и деловито спешащие куда-то прохожие, в общем, не были похожи на жителей завоёванного города. Но что тогда случилось?
Людской поток вынес на Стива двух девушек; шедшая справа коротко стриженная шатенка хотела обойти его, но её подруга, с длинной, почти до талии, свободно распущенной гривой русых волос — Стив подумал, что с неё хорошо было бы рисовать русалку — остановилась, пожирая глазами мускулистую фигуру капитана Америки.
— Вы заблудились? — спросила она, кокетливо щуря густо подведённые синим глаза. — Вам помочь?
Она была одета — если можно было назвать одеждой то, что уступало размерами даже нижнему белью — во что-то пёстрое, полностью открывающее руки, плечи и грудь до самых подмышек и удерживаемое только какой-то тесёмкой, перекинутой вокруг шеи. А о белье, разумеется, не могло быть и речи: соски девушки явственно очерчивались под тканью. Стив, густо покраснев, опустил глаза, но снизу было ещё хуже: «платье», наверное, на целый фут не доходило до колен. Голых — чулок на «русалке» не было. Вместо туфель были сандалии с ремешками вокруг щиколоток, как в фильме «Бен-Гур» (1) (Стиву тогда посчастливилось найти на улице четвертак, и они с Баки отправились в кино). Может быть, девушка снимается в кино или играет в театре?
Не зная, куда девать глаза, Стив перевёл взгляд на спутницу «русалки». Эта девушка была острижена коротко, по-мужски, и одета в мужскую же футболку с надписью «Катящиеся камни» на груди. Она спортсменка, а это название команды? — терялся в догадках Стив. Кеды девушки говорили в пользу этой версии, но заниматься спортом в джинсах?
В отличие от «русалки», «спортсменка» глядела на Стива явно неодобрительно.
— Пойдём, это же торчок, — она потянула подругу за руку.
— Вены чистые, — возразила «русалка», посмотрев почему-то на руки Стива. Он тоже машинально опустил глаза и тут осознал, что практически раздет: на нём не было не только пиджака, но даже рубашки, одна футболка. И в таком виде он стоит посреди улицы, в присутствии незнакомых девушек!
— Извините за мой вид, — пробормотал Стив, отступая на шаг. — Я бежал из… — он замялся, сообразив, что даже не знает, откуда сбежал.
— Значит, на кислоте, — скривилась «спортсменка» и продолжила совсем уж невразумительно: — А не то травки накурился или колёсами закинулся. Глаза совсем стеклянные!
— Нет, посмотри, какой он спортивный, — упиралась «русалка». — Эй, — помахала она рукой перед лицом Стива, — вы в порядке?
— У этих качков допинг из ушей течёт! А от стероидов они все импотенты.
Заинтересованность «русалки» мигом угасла. Девушки пошли дальше, оставив Стива в полной растерянности от непонятных слов, которые он не понял, а ещё в большей — от понятных: как можно говорить об интимных вещах прямо на улице?!
Проводив взглядом удаляющихся девушек, Стив снова принялся рассматривать прохожих. Наряды женщин большей частью были выше колен, некоторые сильно открыты сверху, а на одной девушке была надета блузка, сверху вполне приличная, с длинными рукавами и отложным воротником, но дальше этого верха ничего и не было: блузка заканчивалась сразу под грудью, оставляя живот открытым до самой юбки. Почти все женщины были без чулок и с неуложенными волосами. Мужчины по большей части были в футболках и рубашках, а те, что в пиджаках, не носили галстуков, и все как один с непокрытыми головами. Многие люди, причём явно не рабочие, носили джинсы, зачем-то расклёшенные снизу, как у моряков.
Стив уступил дорогу жутко патлатому парню в каком-то балахоне (индеец?), потом мужчине средних лет, одетому, слава богу, нормально: в костюм с галстуком, только без шляпы. Следом шёл парень в футболке с мужским портретом и надписью «Двери» на груди (политическая партия?) и тоже в джинсах, слишком узких и неприлично обтягивающих и зад, и …эээ …то, что спереди. Но больше всего поразили Стива радионаушники на голове парня — зачем они на улице?
— Простите, что это у вас?
— Это Джим Моррисон! Любишь его? — парень приподнял наушники. Стив услышал доносящюся из них песню и увидел провода, тянущиеся к коробочке на поясе парня. Он подивился хитроумному изобретению, достойному гения Говарда Старка, но сейчас его занимал куда более насущный вопрос.
— Скажите, мы выиграли войну?
— Если бы! Узкоглазые нам пинка под зад дали.
— Японцы?
— Вьетконговцы! Да ты из какой глухомани вылез? Из амишей, что ли?
— Нет, я из Бруклина. Погодите, а при чём… — начал он, но парень, буркнув: «Отвали, придурок», нахлобучил наушники и пошёл дальше. Стив снова огляделся, выискивая, кого бы ещё спросить, и тут в него врезалась женщина средних лет, уткнувшаяся в газету.
— Ой, извините, я вас не заметила.
Она была одета в мужской костюм, как Марлен Дитрих, но хотя бы на неё можно было смотреть, не пряча глаз. Стив, хотя ему было очень неловко за свой полуголый вид, решился расспросить её.
— Мэм, вы не подскажете… — он поднял оброненную женщиной газету и замер, уставившись на дату.
12 июля 1975 года.
Неделю назад ему исполнилось пятьдесят семь.
Он провёл во льду тридцать лет.
Вот почему люди так странно выглядят — это Нью-Йорк будущего.
— Проклятье, — сказал Стив и даже не заметил, что он:
а) выругался,
б) в присутствии женщины.
— Моё свидание…
____________________________
1. Стив, конечно, смотрел фильм 1925 года.
ПрощаниеНазвание: Прощание
Автор: КаМея
Бета: ?
Размер: драббл, 933 слова
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс/Пегги Картер
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс
Краткое содержание: Свидание, запоздавшее на тридцать лет.
Примечание/Предупреждения: Действие происходит в 1975 году.
— Всё-таки зря ты это затеял. Лучше помни её молодой.
— Я обещал, — Стив упрямо склонил голову.
— Ей уже всё равно.
— А мне — нет.
— Пегги не хотела бы, чтобы ты видел её такой, — предпринял последнюю попытку Коулсон.
— Ей уже всё равно, ты сам сказал.
Коулсон вздохнул и откинулся на спинку сиденья.
— Может быть, ты и прав. Не простишься — потом никогда себе не простишь. Тони не простился с родителями; только не говори с ним об этом.
Стив не спеша вылез из машины и так же не спеша — оттого ли, что спешить было давно некуда, оттого ли, что он всё же хотел отсрочить горькую правду — пошёл навстречу концу своих грёз. Звук собственных шагов по жёлтой кирпичной дорожке казался ему чрезвычайно гулким. Дом престарелых, или, как деликатно — или трусливо — его называли, центр по уходу, носил имя «Страна Оз». Он и в самом деле будто сошёл со страниц сказки — посреди ослепительно пёстрого сада изящное строение из светло-серого камня, обвитое буйно цветущей глицинией. Название из детской книжки вдруг показалось Стиву издевательством над его впавшими в детство обитателями. Наверное, Коулсон был прав, и Фьюри, и Шерон, когда пытались отговорить его от печального визита, но он, даже понимая, что исполнение данного в том времени обещания никак не поможет сделать это время менее чужим, всё-таки отправился сюда. Побежишь один раз — никогда не сможешь остановиться; и только в этом времени Стив осознал, что к бегству от правды это относится куда вернее, чем к бегству от врагов: им смотреть в лицо легче.
Пришлось вытерпеть восторженную встречу персонала и сохранивших разум обитателей «Страны Оз», но подобное было знакомо Стиву ещё с того времени. Он шёл по коридору, расписанному яркими цветами, и рассеянно слушал несколько сбивчивые объяснения доктора Кармоди, который в присутствии знаменитого посетителя, кажется, почувствовал себя проваливающимся на экзамене студентом, о том, что мозг — самый непредсказуемый орган, что возрастные изменения сугубо индивидуальны и что-то ещё в этом роде.
— Нашей старейшей обитательнице миссис Стюарт девяносто шесть лет, но её интеллект полностью сохранён, — говорил доктор. — Вы её увидите, она как раз в это время любит гулять в саду.
Пегги было шестьдесят четыре года, и у неё был церебральный атеросклероз, как сказал доктор Кармоди. Или, как прямо сказал полковник Фьюри, маразм.
Миссис Стюарт выехала из-за кустов сирени в коляске с электроприводом. Она была сухонькая и хрупкая, как птичка, и её лукавые живые карие глаза тоже напоминали птичьи.
— Боже мой, теперь я знаю, зачем дожила до таких лет и оказалась в этой дыре посреди «овощей», — рассмеялась она дребезжащим голоском. — Чтобы встретиться с Капитаном Америкой!
— Дать вам автограф? — спросил Стив.
— Не нужно, всё равно я почти ничего не вижу, — отмахнулась старушка сморщенной птичьей лапкой. — А вот слух у меня ещё хороший, так что шушукайтесь со своей подружкой потише. Каюсь, всегда любила подслушивать! Ну, рада была познакомиться, — и она укатила обратно за кусты.
— Ну, собственно, вот, — доктор Кармоди показал на группу стариков в колясках, сидевших на лужайке в тени клёна вокруг читающей сиделки. Увидев Стива, она уронила книгу и вскочила, едва не опрокинув стул. Окружавшие её старики никак не отреагировали, глядя куда-то перед собой пустыми глазами. — Поручаю вас сестре Хадсон, а мне пора.
— Я могу поговорить с Пегги… мисс Картер наедине? — спросил Стив, отвечая на крепкое рукопожатие сиделки. Она быстро оправилась от удивления и, к счастью, не стала докучать ему изъявлениями восторга.
— Это необязательно, мистер Роджерс, — Стив уже отвык, чтобы его называли иначе, чем Капитаном. — Они уже не воспринимают действительность.
— И всё же я хотел бы, — возразил Стив, пытаясь понять, кто из этих несчастных — Пегги.
— Хорошо, прогуляйтесь с ней. Только недалеко, и если что, сразу зовите меня, — сестра Хадсон подкатила к Стиву одну из колясок — сам бы он Пегги не узнал.
Он ещё тогда осознавал, что Пегги состарится раньше, гораздо раньше: в самых смелых мечтах он представлял их совместную жизнь. Но представлял себе Пегги бойкой смешливой старушкой вроде миссис Стюарт, а не куклой с выцветшими глазами, бездумно уставившимися в пространство.
— Здравствуй, Пегги, — Стив присел перед ней на корточки. Пегги смотрела сквозь него всё тем же бессмысленным взглядом; моргание и биение жилки на шее были в ней единственными признаками жизни. — Я понимаю, просить прощения уже поздно, но всё же прости, что опоздал. Я очень хотел пойти с тобой на свидание, честное слово. Это тебе, — он протянул Пегги букет тёмно-красных роз.
На самом деле Стив понятия не имел, какие цветы нравятся Пегги. Он пробовал расспрашивать Шерон, но безуспешно.
— Мы с тётей как-то не обсуждали цветы. Вот поспорить, что лучше — «вальтер или «беретта» — бывало. Тётя была не слишком патриотична, когда дело касалось оружия.
Тёмно-красные розы нравились его матери; однажды, когда они шли мимо витрины с нарядными букетами, Стив пообещал купить ей такие, когда вырастет большой и заработает много денег. Много зарабатывать Стив так и не стал, но почти весь свой первый жалкий гонорар потратил на роскошный букет, так неуместно смотревшийся на скромной могиле. Теперь и Пегги дождалась от него цветов слишком поздно.
В её лице ничего не изменилось, но высохшая рука с резко выступающими венами едва заметно шевельнулась, потом потянулась к букету.
— Простите, но не стоит дарить ей розы, — сказала сестра Хадсон. — Она может пораниться о колючки.
— Да, действительно, я не подумал. Так глупо. Подарите их, пожалуйста, миссис Стюарт.
Стив сунул розы в руки сестре Хадсон и увёз Пегги за кусты на соседнюю полянку. В сущности, сделать то, что он собирался сделать, можно было и на прежнем месте, где была только профессионально равнодушная медсестра и ко всему безразличные «овощи», да и создавать иллюзию свидания было бессмысленно, но прощание — это только для двоих.
— У меня не было времени научиться танцевать, — сказал Стив, кладя руку на подлокотник инвалидной коляски, — но я очень постараюсь.
И сделал вокруг Пегги несколько неловких движений, имитирующих танец.
Всё равно она уже не заметит его неуклюжести.
И ноги ей он теперь не отдавит.
Игрушки для детей и взрослыхНазвание: Игрушки для детей и взрослых
Автор: КаМея
Бета: ?
Размер: мини, 2017 слов
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс, Дум-Дум Дуган, Баки Барнс/манекен/Жак Дернье
Категория: почти слэш
Жанр: юмор, драма
Рейтинг: R
Канон: мувиверс
Краткое содержание: Новые вещи и старые воспоминания.
Примечание/Предупреждения: Из цикла "Чужое время". Действие происходит в 1975-м году.
— Мне, пожалуйста, Капитана Америку, — попросил Дум-Дум Дуган. — А щит у него съёмный?
— К сожалению, нет, — продавщица встала на скамеечку и потянулась к верхней полке, где выстроился отряд игрушечных Капитанов. Из-под её мини-юбки показалось кружево трусиков, к которым тоже подошло бы определение «мини», и мелькнули тёмные завитки. Дум-Дум засопел. Стив вспыхнул до корней волос и уткнулся носом в витрину. — Но думаю, ваш сын скоро его отломает, — она кокетливо рассмеялась.
— Вообще-то, внук.
— О, вы так чудесно выглядите, никогда бы не подумала. А вы сами не хотите купить игрушку? — продолжала девушка ещё более игриво. — Видите, в конце улицы магазин «Сладкие грёзы»? Завтра будет моя смена, здесь я временно: подменяю подругу…
Пока они ворковали, Стив старательно рассматривал выставленных в витрине супергероев. Изображающая его фигура была высотой фута в полтора — это ещё притом, что игрушечный Капитан скрючился в боевой стойке, больше похожей на приступ радикулита. Из-под увенчанной куриными крылышками маски торчала только челюсть, которой впору было заколачивать гвозди, а костюм был такой ядовитой расцветки, что аляповатый эстрадный наряд, в котором он рекламировал облигации, показался Стиву даже скромным. Рядом стоял, вытянув руки вверх, словно сдавался в плен, Супермен с совершенно бандитской рожей, а за ним — не то Бэтмен, не то Зорро: для первого его маска была слишком мала, для второго — велика. Скрюченный так же, как Капитан, качок в жёлто-голубом костюме и ушастой маске, у которого из каждого кулака торчало по три кривых ножа, напомнил Стиву его старого боевого товарища Джеймса Хоулетта: у того вот так же росли когти. Над ними умирал в жестоких корчах Человек-Паук, удавившийся на собственной паутине. Стив в недоумении пытался разгадать творческий замысел своего собрата, придумавшего дизайн этих ужасных игрушек: то ли он пытался придать героям неоднозначность, то ли просто готовил детей к суровым реалиям жизни.
Злодеи в сравнении с героями выглядели не такими уж страшными. Красный Череп весело сверкал помидорного цвета физиономией, а его оскал скорее напоминал улыбку, будто он был рад увидеть старого врага. Клоун с поплывшим гримом и пингвинообразный толстяк даже не были похожи на злодеев, как и интеллигентного вида мужчина с растущими из спины металлическими щупальцами. Нечто среднее между человеком и вставшим на задние лапы львом с пышным боа вокруг шеи, плюшевое и уютное, было вовсе милым. Печальному давно нестриженному инвалиду с металлической левой рукой хотелось подать милостыню. Только тип в плаще и шлеме и ужаснул Стива — как художника, абсолютно несочетаемой красно-фиолетовой гаммой костюма.
Какими сверхспособностями обладал увешанный оружием военный в неуставной чёрной футболке с черепом, было совершенно непонятно, как и то, что делала в магазине детских игрушек фигуристая красотка, на которой из одежды была только маска кошки да несколько полосок чёрной кожи — ей скорее было место в тех самых «Сладких грёзах» в конце улицы. К хорошим или плохим относилась эта парочка, тоже было неясно: они располагались посередине между героями и злодеями — возможно, не определились со стороной.
Дум-Дум, наконец, окончил болтовню с продавщицей и направился к выходу. Стив с облегчением последовал за ним.
— Ты, между прочим, женат, — сказал он на улице.
— Я, может быть, от тебя внимание отвлекал! Ты бы со стыда сгорел, начни эта цыпочка перед тобой киской вертеть. Шикарная, между прочим, девчонка. Ты же художник, должен ценить красоту тела.
— Я не ценю то, что демонстрируется каждому. А если ещё и предлагается каждому…
— Да не будь занудой! Ну сиськи, ну попа — чего их стыдиться, чего прятать? У тебя в сорок четвёртом вся подтанцовка в таких юбочках плясала.
— Это были сценические костюмы. Дуган, я не ханжа, я не против открытой одежды, когда она уместна. Танцовщица варьете в открытом костюме или гимнастка в трико — это нормально. Загорать на пляже в купальнике или прийти в ресторан в декольтированном вечернем платье — нормально. Но ходить по улице…
— …в мини-юбке теперь тоже нормально. И лично я этому очень рад. Кэп, сороковые закончились, привыкай. В плане шмоток нынешнее время куда лучше. Теперь и нашему брату не надо в пиджаках и галстуках париться, — Дум-Дум оттянул короткий рукав рубашки, — и в шляпах тоже.
— Кто бы говорил, — Стив постучал согнутым пальцем по донышку неизменного котелка Дум-Дума.
— Эй, не проломи! — Дуган поправил свой любимый головной убор и преувеличенно серьёзным тоном сказал: — Я так выражаю свою индивидуальность. А вот героический Капитан Америка, — он натянул шляпу Стива ему на нос, — прячется.
— Я сохраняю инкогнито, — ответил Стив ему в тон, но вместо смеха, как прежде, между ними повисло неловкое молчание. Оба начинали понимать, что принадлежат уже к разным временам. Расхождение вкусов в одежде было мелочью, но эта мелочь, как увеличительное стекло, отражала главное: Тимоти «Дум-Дум» Дуган любил это время. Он был в нём своим, в отличие от Стива. Их спаянные кровью узы выдержали бы испытание временем, если бы оно текло одинаково для обоих. Но пропущенные Стивом тридцать лет ложились между ними пропастью, и ни тот, ни другой не знали, как её преодолеть.
— Кто это? — спросил наконец Стив, показав на игрушку-инвалида с металлическим протезом. Его мало интересовали эти кричаще-яркие пластмассовые уродцы, но гнетущее молчание слишком затягивалось. — Этот калека мало похож на злодея.
— Ага, как же. Попадёшься ему под руку — сразу поймёшь, кто тут злодей. Это Зимний Солдат. Говорят, модифицированный, вроде тебя. Работает на русских.
Стив вспомнил, как ждал в сорок пятом встречи с союзниками, и вздохнул про себя. Он уже знал в общих чертах случившееся за тридцать лет и примерно представлял внешнеполититескую ситуацию, но нелепая игрушка стала очередным напоминанием, как изменился мир.
— А это? — он ткнул пальцем в уродца в жёлто-синем костюме с ножами в руках. — Напоминает одного старого знакомого.
— Это Росомаха из Людей Икс. Ну, знаешь, хорошие мутанты, которые дерутся с плохими. С Магнето и его Братством мутантов. Его злейший враг — Саблезубый, — Дум-Дум показал на человеко-льва, потом — на красно-фиолетового злодея: — А это сам Магнето. Видел уже, как он стадион на Белый дом сбросил?
Стив видел, и последнее, чем он тогда интересовался — это костюм Магнето, но сейчас, вспомнив броню и плащ цвета остывающей лавы с лёгким отливом в фиолетовый, подумал, что главарь «плохих» мутантов явно обладал хорошим вкусом.
— А что он сбросил на дизайнера игрушек? Кстати, а какие на самом деле костюмы у этих Людей Икс?
— Из чёрной кожи. Нет, не как у Женщины-Кошки, — Дум-Дум кивнул на красотку в маске, — полностью закрытые. Даже такому пуританину, как ты, понравились бы.
— Почему их тогда изображают в таком дурацком виде?
— Да хрен знает. Вообще, это же детские игрушки, а дети любят всё яркое.
— Они могут испугаться таких страшилищ.
— Пока никто не жаловался. Детишкам нравится, супергерои возмущаться не будут, а злодеям игрушки и комиксы в хер не впились.
— Разве у злодеев не может быть детей? У того же Магнето?
— У него их, к счастью, нет. Если только заскочит в «Сладкие грёзы» и случайно сюда заглянет. Надо, кстати, и нам туда завернуть, тебе подарок купить… ладно, шучу.
— Пойдём, нам пора, — нахмурился Стив. Не хватало ещё, чтобы и Дум-Дум начал рекламировать ассортимент секс-шопа: Стиву с лихвой хватило Тони Старка. Именно от сына Говарда он и узнал о существовании в этом времени подобных магазинов, и мало того, что был глубоко шокирован самим фактом, что такие вещи могут специально изготавливаться и открыто продаваться — Тони ещё не упускал случая поиздеваться.
— Да, продаются — и что такого? — ухмылялся он, торжественно вручая Стиву фаллоимитатор, специально раскрашенный в красно-бело-синий цвет. — Эти штуки позволяют получать удовольствие людям, у которых не ладится личная жизнь. Не делай такое лицо — я именно тебя имею в виду. Высокоморальный Капитан Америка, конечно, не позволит себе связь на одну ночь, но игрушка — не человек, её чувства нельзя ранить. Бери, бери, не стесняйся: пора тебе расстаться с девственностью, а такой способ ничуть не хуже прочих.
В другой раз он принёс анальные шарики и страпон, и совершенно растерянный Стив имел неосторожность спросить, какое может быть удовольствие от того, чтобы засунуть пробку в… ну, туда, и Тони, конечно же, пустился в пространные объяснения.
— Но самое удовольствие будет, когда вечером её вытащишь, — разглагольствовал он. — Сначала, конечно, надо научиться себя растягивать, у тебя же мышечное кольцо должно быть очень тугим. Начни с одного пальца… о, чёрт, я забыл купить тебе смазку!
Стив посоветовал ему заткнуть этой пробкой рот и ушёл, стараясь не слушать несущиеся вслед крики, что Тони только хотел помочь ему приспособиться к реалиям нового времени. Но Старк никак не унимался. Вскоре он явился к Стиву с пакетом и сказал:
— Извини, старик, что доставал тебя с этими штучками, ты к такому ещё непривычен. Но против старой доброй клизмы ты же не будешь возражать? — и достал из пакета кружку Эсмарха, перевязанную красной ленточкой. — Только не говори, что никогда не делал.
— Делал, конечно, я же до модификации из болезней не вылезал, — ответил Стив, ещё не поняв подвоха.
— Один или вдвоём с Баки?
— Случилось и ему пару раз поставить. Он как-то сильно отравился…
— И как? — перебил Тони. — Ему нравилось? Стояк был?
Стив понятия не имел, как ему удалось сдержаться и не двинуть Тони кружкой по голове. Тот, видно, понял по его лицу, что перегнул палку, пробормотал что-то вроде «признаю, это была глупая шутка», ушёл и больше не заговаривал на эту тему.
Теперь, кажется, эстафету у Старка, сам о том не подозревая, собирался перехватить Дум-Дум. Он сказал:
— Но надувные женщины там отличные. Надо бы Дернье такую подарить. Помнишь, как ему Баки манекен подсунул?
Дернье постоянно разговаривал во сне, нередко называя разные женские имена. Это служило неиссякаемым источником шуток, над которыми больше всех смеялся он сам. И вот однажды Баки откопал где-то в разбомбленном магазине одежды манекен и сообщил:
— Это будет Николь. (Так звали очередную подружку Дернье, с которой он последнее время и «общался» во сне).
Ночью Ревущие дождались, пока Дернье заснёт, и приступили к осуществлению розыгрыша. Баки осторожно откинул одеяло и пристроил «Николь» у него под боком. Дернье пошевелился и сказал:
— Николь, солнышко моё, я соскучился.
— Я здесь, любимый, — прошептал Баки и засунул руку манекена Дернье в штаны.
— У тебя руки холодные, — пожаловался тот.
— Я так замёрзла, милый. Согрей меня своей горячей страстью!
Морита, не сдержавшись, фыркнул, но Дум-Дум успел зажать ему рот. Баки продолжал таким же страстным шёпотом, теребя пальцами «Николь» член Дернье:
— Ну же, соня, вставай. Подъём, дорогой.
— Холодно, — повторил Дернье, но его мужской орган, видно, не боялся холода и почти сразу задорно выпрямился.
Стиву совершенно не нравились такие шутки, но вмешиваться он не стал, зная, что Дернье не будет сердиться, когда проснётся. Он и сейчас не был против: его член почти прижимался к животу, а сам он хватался за пластмассовые прелести «Николь» и бормотал:
— Да, моя сладкая, да… Ещё… Ох, как хорошо…
Баки, кусая губы, чтобы сдержать смех, усердно возил рукой манекена по стволу, теребил яички, потом, проведя пальцем «Николь» по выступающей вене, напоминающей очертаниями реку, промурлыкал:
— Поплывём по Миссисипи…
Морита снова фыркнул, как старательно ни зажимал ему рот Дум-Дум, багровый от сдерживаемого хохота. Гейб Джонс не то икал, не то хрюкал, остальные пыхтели не хуже Дернье. А тот стонал, извивался, лапал манекен — Баки едва уворачивался, — и, наконец, взвыв: «Вот так, детка!», излился.
— Скорострел, — уже вслух сказал Баки и повалился на землю, задыхаясь от смеха. За ним взревели и остальные Ревущие. Дернье наконец проснулся, увидел пятна семени на животе и спущенных штанах, лежащий рядом манекен и хохочущих во всё горло товарищей и всё понял. Он с криком «Merde!» вскочил, пнул «Николь» так, что она отлетела в угол, натянул штаны, потом бросился к манекену, отломал у него руку и погнался за Баки:
— Я тебя самого этой рукой в жопу выебу, гондон сраный!
Баки пустился бежать вокруг палатки, хохоча и вопя:
— Помогите! Он угрожает… старшему по званию… сексуальным насилием… в извращённой форме!
Стиву пришлось приказать им уняться, пока они не перебудили весь полк. Дернье, впрочем, сердился недолго и на следующее утро громче других смеялся над случившимся…
Дум-Дум смеялся и теперь, с другой стороны разделившей их тридцатилетней пропасти:
— Ну и отмочил тогда Баки! Всегда он так, затейник хренов!
Стив смотрел на него с болезненным недоумением, пока не понял, что для Дум-Дума со дня гибели Баки прошло несколько десятилетий, а не недель, как для него. Ещё он понял, что пролёгшая между ними временнАя пропасть непреодолима: он никогда не сможет догнать боевых товарищей, идущих со временем в ногу. Наверное, через тридцать лет Стив тоже будет вспоминать проделки Баки со смехом, но Ревущих тогда уже не будет в живых, и ему по-прежнему не с кем будет поделиться воспоминаниями о друге…
… Четырёхлетний внук Дум-Дума действительно сразу отломал щит игрушечному Капитану (оставленный на нём автограф настоящего он по малолетству не оценил). Потом зверски выкрутил ему руки и ноги и подвесил на шнурке на спинку кровати:
— Он попал в плен к Гидре. Его пытают.
— Наверное, надо было купить ему Человека-Паука, — покачал головой дед.
ПриглашениеНазвание: Приглашение
Автор: КаМея
Бета: ?
Размер: драббл, 388 слов
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс/Шерон Картер
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс
Краткое содержание: Шерон приглашает Стива на свидание.
Примечание/Предупреждения: Действие происходит в конце 70-х годов.
— Теперь девушки приглашают парней на свидание?
— Кто первый решится, тот и приглашает. В нашем случае это явно не ты.
Стив покачал головой:
— Не в этом дело.
Он, может быть, и решился бы, чтобы с Шерон не вышло, как с Пегги, особенно теперь, когда нашёл своё место в чужом времени — если бы она приглашала Стива Роджерса, а не Капитана Америку, идеального непобедимого героя с плаката, висевшего над кроватью девочки-подростка и распалявшего её первые любовные фантазии. Рассказать Шерон о настоящем Стиве могла бы тётя, но Пегги говорила о нём крайне редко и крайне скупо. Сейчас Стив жалел, что она не прожужжала племяннице все уши россказнями о его подвигах, как Говард Старк — своему сыну: пусть бы Капитан Америка бесил Шерон так же, как и некогда Тони. Но у Шерон были только плоды пропаганды и собственного воображения, и неизвестно, какая клюква, по выражению Наташи, была развесистей.
— Я не герой с плаката.
— А я не героя приглашаю. Я хочу узнать тебя настоящего.
— А если я не выдержу сравнения?
— Это уж моя проблема.
— Я не хочу быть твоим разочарованием, Шерон.
— Я не обижусь.
— Даже на сравнение?
Шерон поджала губы.
— Я не тётя Пегги, — сказала она хрипловатым от волнения голосом. — Разве ты не хочешь узнать настоящую меня? Попробуй посмотреть на меня иначе, чем через увеличительное стекло её образа. Давай попробуем вместе.
Шерон подошла вплотную к Стиву, так что он почувствовал запах её духов и мятной жвачки; она едва доставала ему до плеча и смотрела снизу вверх, сильно запрокинув голову. Было бы так удобно положить ей правую руку на талию, а левую — под затылок и привлечь к себе, но Стив стоял неподвижно. Шерон не была похожа на Пегги ни лицом, ни характером, порой только в интонациях голоса проскальзывало неуловимое сходство, и сейчас Стив как наяву услышал последние слова Пегги, так же страстно умолявшей его не опаздывать, и окончательно убедился, что к Шерон он тоже опоздал на десятилетия.
— Мы слишком срослись с нашими вымышленными образами. Слишком больно будет рвать.
— Боишься? — с вызовом спросила Шерон. — Побежишь один раз — никогда не сможешь остановиться, кто это говорил?
— Иллюзии — единственное, от чего стоит бежать.
— Это отказ?
— Мне очень жаль.
Стив замолчал, не находя слов и не желая отделываться шаблонными утешениями вроде «ты ещё встретишь свою настоящую любовь», но Шерон избавила его от этой необходимости. Развернувшись так резко, что её волосы хлестнули по плечам Стива, она вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
Старый другНазвание: Старый друг
Автор: КаМея
Бета: Bat_out_of_hell
Размер: драббл, 966 слов
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс, Баки Барнс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс
Краткое содержание: Стив наконец разыскал Баки.
Примечание/Предупреждения: Действие происходит в конце 70-х годов.
— Знаешь, у меня тоже был такой блокнот, — Стив повертел в руках записную книжку. — Вверху страниц — шаблонные ответы на шаблонные вопросы, внизу — свободное место, чтобы я мог там что-нибудь нарисовать. Это агент Коулсон придумал. Он очень помог мне освоиться в этом времени. Когда меня нашли, это же была такая сенсация — ты видел, наверное?
Баки кивнул.
— Меня осаждали газеты, радио, телевидение, общественные организации — кого только не было. Впору было забиться обратно во льды, но я же понимаю важность пропаганды. Только если раньше вместо меня перед публикой частенько красовался Говард Старк, теперь стало некому. А поклонники сейчас куда навязчивее, просто до неприличия. Бывало, женщины бросались ко мне раздетыми…
Стив покраснел, привычно ожидая колких подшучиваний друга, но Баки по-прежнему молчал. Он стоял, прислонившись спиной к допотопному холодильнику так, чтобы держать в поле зрения и дверь, и окно, но смотрел, кажется — трудно было понять из-за свисавших в беспорядке на глаза волос — на лежащий на столе пакет со сливами.
— И спрашивали всё одно и то же: как вы себя чувствуете в новом времени, что нравится, что нет. А я был совершенно ошеломлён, не мог разобраться даже в себе, не то что во времени, тут всё было одинаково чужое и непонятное. Но приходилось по двадцать раз на дню отвечать на одни и те же вопросы. Вот Коулсон и сделал мне этот блокнот-шпаргалку. Я выучил ответы, и, правда, стало легче, можно было давать интервью почти механически.
— И что там было? — спросил Баки. Он по-прежнему не менял позы и смотрел в одну точку, мучительно напоминая Пегги в доме престарелых, но, учитывая, что вытворяли с его мозгом, удивляться этому не стоило.
— Например, один из самых любимых вопросов: что вас больше всего потрясло в этом времени? И я шутил: моя борода. Знаешь, какая вымахала за тридцать лет! И волосы, соответственно, тоже. Только это была не совсем правда: когда я проснулся, меня уже постригли и побрили, позже увидел на фотографиях. Ну, а потом отвечал серьёзно: война-во-Вьетнаме-наркотики-терроризм…
— А на самом деле?
Баки как-то незаметно оказался возле стола. До него от холодильника и было каких-то два шага — квартирка была совсем крошечной — но Стив, конечно, заметил и оценил по достоинству выверенную отточенность его движений. В том времени он сначала далеко уступал спортивному Баки, потом так же далеко превосходил. Теперь они сравнялись физически, а что до всего остального…
Баки аккуратно развязывал пакет со сливами. На его левой руке была потёртая перчатка, и вся одежда тоже была поношенной и мешковатой, чтобы скрыть великолепные мускулы суперсолдата и протез. Лицо пряталось за сосульками нечёсаных волос и многодневной щетиной. С первого взгляда — обычный работяга, частенько прикладывающийся к бутылке. Стив понимал, что это только маскарад, но что скрывалось под ним?
— Больше всего меня потрясло, что здесь всё чужое. Дело не в том, что теперь другие еда, одежда, машины, музыка, даже люди другие — к этому можно привыкнуть, я уже почти привык, — а в том, что здесь не осталось никого из тех, кого я знал. Я оказался один в чужом времени, среди чужих людей.
— А Пегги?
— Умерла несколько недель назад. Она уже была больна, когда меня нашли. Склероз. Она даже не узнала меня.
— А наши Ревущие? Дум-Дум? Гейб Джонс? Джим Морита?
— Они живы и в здравом уме, но… Помнишь, как к твоему отцу приходили фронтовые друзья?
— Да. Я спросил, зачем они вспоминают про войну, если это больно. Он ответил: «Мы вспоминаем молодость».
— Вот именно. Ревущие прожили свою жизнь, а я — ещё нет. Мы, конечно, сначала обрадовались друг другу, потом они рассказали о себе, — дембель-учёба-работа-жена-дети, — а потом говорить стало больше не о чем, потому что мы говорили на разных языках. То, что для меня произошло на днях, для них стало уже воспоминаниями юности.
Баки протянул ему сливу. Стив откусил, не чувствуя вкуса, и ждал вопроса о Говарде Старке. Помнит ли это Баки? Не дождавшись, он закончил:
— В общем, одни умерли, другие изменились. Никого не осталось.
— Остался ты. Поверь, я знаю, что это значит. У меня не осталось даже себя самого.
— Баки, это не так.
— Баки умер.
— Неправда! Это не Зимний Солдат вытащил меня из реки.
— Я больше не Зимний Солдат. Но и не Баки.
— Нет! — Стив перелистал записную книжку. — Я вижу, как ты склеивал себя, собирал личность по кускам!
— Склеить-то склеил, но не знаю, что получилось. Уж точно не тот Баки, с которым ты дружил.
— Послушай, я ведь тоже умер там, во льдах. Я тоже не тот, прежний, Стив. Так давай попробуем начать заново. Нужно было прийти ко мне сразу, мы бы могли быть вместе против чужого времени.
— Я не хотел приходить к тебе таким.
— Баки, я добьюсь для тебя оправдания. Я выступлю в твою защиту; в кои-то веки моя популярность пригодится мне самому.
— Хочешь отнять лавры у Сорвиголовы? — но насмешки в голосе Баки не было, он звучал равнодушно и как-то бесцветно.
— Будет нетрудно доказать, что ты был закодирован, что всё, что ты делал…
— Например, убил Говарда Старка, — перебил Баки всё тем же бесцветно-равнодушным голосом.
— Я знаю. Наташа Романофф — помнишь, ты однажды подстрелил её? — добралась до архивов Гидры.
— И ты всё равно пришёл? — впервые в голосе Баки прозвучало нечто, похожее на удивление.
— Это сделал не ты, а Гидра.
— Твоему другу от этого легче не станет.
— Тони поймёт. Он не такой эгоистичный плейбой, каким хочет казаться, иначе он не был бы Мстителем.
— А я — твоё прошлое. Не цепляйся за него.
— Нет, как раз сейчас я хочу идти в будущее.
— Оно у нас есть?
— Будет, если мы его создадим. Мы вместе: новый Стив и новый Баки. И пусть чужое время станет нашим. Ну же, давай, — Стив протянул Баки руку.
— Твоя наивность осталась прежней, — усмехнулся Баки.
— А ты всё так же подкалываешь меня. Видно, не так уж мы изменились.
— Ну, для начала нам придётся драться за это будущее. Слышишь, за мной идут?
Баки схватил Стива за протянутую руку и отправил в полёт через всю комнатушку. Капитан снёс хлипкую дверь и двух спецназовцев, ещё двоих отправил кубарем вниз по ступеням и, перекувырнувшись, приземлился на лестничной площадке.
— За нами, — поправил он, подхватывая выброшенный Баки щит.
И клип "Не улетай":
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс, Баки Барнс
Категория: джен (кто хочет — может увидеть слэш)
Жанр: юмор
Канон: мувиверс
Исходники: аудиоМария Лукач "Не улетай" композитор Н. Богословский, автор слов Е. Агранович, видео"Первый Мститель", "Первый Мститель: Другая война", "Первый Мститель: Противостояние", мультсериал "Люди Икс: Эволюция"
Продолжительность и вес: 00:02:39; 104Мб
Рейтинг: PG-13