ЗФБ-2019. Тексты для команды Росомах

[KaMea]

Главный замысел в очередной раз был отложен, но некоторые задумки были исполнены.
Две парные истории о том, как Шельма взяла дар Логана и каково им обоим пришлось.

Название: Смертный
Автор:  КаМея
Бета: WTF Wolverines 2019
Размер: драббл, 994 слова
Пейринг/Персонажи: Логан
Категория:З джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Что чувствовал Логан, потеряв дар
Примечание: Расширенная сцена из первого фильма

Ощущение было такое, будто тело накачали адамантием — ладно хоть не расплавленным — целиком, до последней клеточки. Веки тоже, но Логан кое-как заставил себя разлепить их. В комнате было необычно темно, несмотря на горевшую на прикроватной тумбочке лампу, и стояла глухая тишина, слышно было только, как шумит в ушах кровь. Запахи тоже куда-то исчезли.
— Логан? — донёсся словно откуда-то издалека голос профессора, а потом и сам Ксавьер, заботливо вглядывающийся ему в лицо, появился в полосе света. Росомаха только сейчас заметил его присутствие, даже шороха колёс не услышал, и причиной тому не могла быть слабость — чувства всегда возвращались вместе с сознанием, чему он совсем не радовался: куда лучше было бы лежать в отключке до полного завершения регенерации. Но сейчас не это было главным.
— Она в порядке? — прохрипел он. Последним, что Логан помнил перед тем, как раствориться в небытии, были быстро затягивающиеся раны Шельмы, но он хотел убедиться, что ему не померещилось.
— Будет в порядке, — Ксавьер продолжал всё так же внимательно всматриваться в него.
— Уйди из моей головы, — хотел прорычать Росомаха, но прозвучало, наверное, довольно жалко.
Профессор вопросительно поднял брови. Логан объяснил бы, что не утратил способности соображать, хотя мозги, кажется, превратились в желе, и если добренький самаритянин не начал с вопроса «Как ты?», значит, уже сам подсмотрел всё, что нужно, но он был не в самом подходящем состоянии для такой длинной тирады. И вообще, раз уж профессор влез к нему в голову, пусть сам это и прочтёт.
— Я хотел убедиться, что ты тоже в порядке. — При желании в голосе Ксавьера можно было расслышать извиняющиеся нотки, но у Логана такого желания не было.
— Что она сделала со мной?
Только за эти пятнадцать лет над ним учинили немало разного членовредительства, а если судить по обрывкам кошмаров, за изрядно долгую жизнь Логан испробовал на своей многострадальной шкуре все возможные виды насилия. Но то, что с ним сделала Шельма, было определённо самым худшим. Насколько это вообще можно было описать словами, она высасывала из него саму жизнь, как паук высасывает соки из пойманной мухи. Первое прикосновение прошило электрическим разрядом боли, а потом осталось только немыслимое ощущение вытекающего из всех пор живого тепла, но взамен приходил не холод, как при кровопотере, — не приходило ничего, одна мёртвая пустота, небытие, и Логан растворялся в этой пустоте, исчезал, чувства и разум не угасали, как это бывает при потере сознания — они тоже растворялись, таяли, как снежинки на раскалённом железе. Это было дико страшно, звериная сущность, охваченная лютым тёмным ужасом погибающего животного, рвалась наружу, но спасения не было, и зверь растворялся, исчезал, умирал вместе с человеком, и двойной, объединённый ужас человека и зверя заливал всё естество, даже когда исчезло всё остальное, канув в пустоту небытия последним.
Сейчас была только отвратительная слабость и тяжесть во всём теле — казалось бы, пустяки по сравнению с тем, что приходилось испытывать Росомахе, но в этой слабости было что-то неправильное, неестественное; однако понять, что с ним не так, он не мог, ответ был где-то рядом, но ускользал, как рыба из рук, и ухватить его Логану никак не удавалось.
— Когдa Шельма прикасается к кому-то, она зaбирaeт его энeргию, жизнeнную cилу. А у мутантов берёт их дар на некоторое время. B твоём случae — cпособнocть к исцелению.
Теперь Росомаха понял, что неправильного было в его слабости — она не проходила. Текли минуты, но ничего не менялось, регенерация — Логан и не представлял, насколько привычной и родной она была — не работала. Так вот как болеют не имеющие этого чудесного благодетельного дара — а ведь иных болезни и травмы приковывают к постели на недели, месяцы, некоторых на всю жизнь… Он покосился на сидевшего рядом Ксавьера, и стало даже как-то неловко, что обозвал его «телегой».
Стало понятно, почему вокруг так темно, тихо, и нет запахов — своих звериных чувств он тоже лишился. Росомаха знал, конечно, что люди плохо видят в темноте, слышат гораздо хуже него и почти не различают запахов, — но он представить не мог, насколько они беспомощны.
Логан не помнил себя обычным человеком, неутомимое тело, сильное и ловкое, не знающее болезней, способное исцелиться от любого ранения, звериная быстрота реакции, острые зрение, обоняние и слух всегда были на его памяти. Теперь он чувствовал себя беспомощным, как младенец, и это было ещё противнее физической слабости. Чёрт, да сейчас его, лежащего бревном, даже инвалид Ксавьер смог бы, например, придушить подушкой! Росомаха опять покосился на профессора — не прочёл ли эту мысль — но по лицу того ничего нельзя было понять.
— Знаешь, Логан, — продолжал Ксавьер, улыбаясь этой своей хитрой улыбочкой, — потерять что-то — самый надёжный способ узнать его ценность.
— Я же сказал, прочь из моей головы!
— Я там не был. Просто не бывало, наверное, такого мутанта, который хоть раз не проклял бы свой дар, а благодаря Шельме можно узнать, каково это — остаться без него, и понять, что быть мутантом не так уж плохо.
— Это надолго?
— На несколько часов, не больше. В том и преимущество, что потеря временная, и, получив утраченное обратно, мы будем больше его ценить. Такое везение бывает редко, — профессор перестал улыбаться, и Логану почудилась в его голосе лёгкая грустинка. Он вдруг задумался, что имел в виду Ксавьер — свои ноги или что-то ещё? Но эта мысль была недолгой, на её место пришла другая: теперь ему обеспечен ещё один кошмар, пожалуй, худший из всех.
— Зато она меня чуть не убила.
— Если бы держалась подольше — могла бы, — согласился профессор и добавил: — Но надеюсь, чуть больше ценить свою жизнь это тоже тебя научит.
— Со своей жизнью я сам разберусь.
— Помощь бывает нужна всем, — Ксавьер опять хитро улыбнулся. — А сейчас тебе нужно поспать. Утром проснёшься прежним.
Чёрта с два — прежним, подумал Росомаха ему вслед.
Жизнь он действительно не ценил, не видя в ней ни цели, ни смысла, думал: сдохну — беда невелика. Не потому ли, что знал: на самом деле сдохнуть ему не грозит? А когда оказалось, что грозит, стало страшно. Нет, жить определённо хотелось, особенно теперь, когда появилась надежда обрести прошлое, а вместе с ним, возможно, и цель жизни. Логан был слишком слаб, чтобы задумываться об этом, тяжёлые веки смыкались, но засыпал он с неведомым прежде ощущением чего-то важного и хорошего, и уже на самой грани сна понял, что теперь будет именно жить, а не просто существовать.
Кошмары ему, как ни странно, не снились.

Название: Украденный дар
Автор:  КаМея
Бета: WTF Wolverines 2019
Размер: мини 2903 слова
Пейринг/Персонажи: Шельма, Логан, профессор Ксавьер, Джин Грей
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, missing scenes
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Что чувствовала Шельма, получив силы Логана
Примечание: Пропущенные сцены из первого фильма оригинальной трилогии

Больно поначалу не было. Даже толчок был совсем несильным: адамантиевые когти вошли в тело легко, почти без сопротивления. Ещё не до конца поверив в случившееся, Шельма сидела на кровати, боясь вздохнуть, и, растерянно моргая, смотрела на Логана. Он тоже отчаянно хлопал глазами, наверное, надеясь проснуться от очередного кошмара; лицо было забавно перекошено: его мимика просто не была предназначена для выражения испуга. Наконец он окончательно проснулся и заорал:

— Помогите! Кто-нибудь, помогитe!

Услышать страх в голосе грозного Росомахи было бы тоже забавно, но когда он втянул когти, наконец пришла боль, залив грудь нестерпимым жаром, подобно расплавленному металлу. Шельма не смогла даже вскрикнуть: не хватило воздуха, лёгкие заполняла одна сплошная боль, а горло стиснула холодная рука ужаса. Сдавленно всхлипнув, она изо всех сил вцепилась в предплечья Логана, вонзив ногти в кожу.

Живое нежное тепло хлынуло в тело, заструилось по жилам, принося с собой могучую радостную силу и унося боль; тиски, сдавившие грудь, разжались, и Шельма жадными глотками начала пить воздух вместе с чужой энергией. В коридоре загомонили, затопотали, дверь распахнулась, ослепительный свет ударил по глазам, она увидела посеревшее, землистого оттенка лицо Росомахи с резко проступившими венами и, опомнившись, разжала пальцы. Логан повалился поперёк кровати, конвульсивно дёрнулся и затих. Растолкав сгрудившихся в дверях ребят, вбежали Циклоп и Джин, за ними Гроза. Шельма сползла с кровати; всхлипывая и дрожащими пальцами обхватив себя за плечи, она блуждающими глазами оглядывала картину учинённого ею хаоса. «Что я натворила», — колотилась в мозгу одна заполошная мысль. Джин с Циклопом занялись Логаном, а Гроза отвернула воротник окровавленной рубашки Шельмы.

— Ты ранена?

— Уже нет. — Боль прошла, в груди и плече только тянуло и тупо ныло, как ноют мышцы от усталости, но теперь сердце сжимали другие тиски — отчаяния и ужаса. — Как он? — хрипло спросила Шельма, с беспомощной надеждой глядя на Джин, считавшую пульс Логана.

— Жить будет. Он и без своей регенерации крепкий парень.

Циклоп повернулся к Шельме. В халате, с растрёпанными после сна волосами, он всё равно ухитрялся выглядеть сурово, а лицо, перечёркнутое чёрно-красной полосой визира, показалось ей особенно грозным.

— Ты помнишь, что вчера говорил профессор?

Ксавьер вчера прочитал целую лекцию о правилах безопасности, особенно упирая на то, что нельзя никого пугать, например, подкравшись сзади и громко крикнув над ухом, или пробравшись ночью в комнату закутанным в простыню, изображая привидение — горе-шутнику может крепко не поздоровиться, если жертва розыгрыша со страху пустит в ход способности. Но Шельма, честно говоря, слушала плохо, слишком взволнованная пережитым, и вообще, она не собиралась никого пугать, считая такие шутки глупыми и жестокими. Просто она, не в силах уснуть, пошла бродить по коридорам, проходя мимо комнаты Логана, услышала стоны, вошла и тряхнула его за плечо, чтобы разбудить.

— Это была случайность, — всхлипнула она и бросилась вон из комнаты. Ребята попятились в стороны. Среди них мелькнуло растерянное лицо Бобби; Шельма видела, что он хотел пойти за ней, но не остановилась.

Влетев в комнату, она с грохотом захлопнула дверь, яростно сорвала с себя безнадёжно испорченную рубашку, затолкала в пластиковый пакет, потом в другой, потом в третий и швырнула в мусорное ведро. От тяжёлого железистого запаха крови переворачивались внутренности и становились дыбом мелкие волоски на коже. Боясь, что её сейчас вырвет, Шельма бросилась в ванную, пустила воду во весь напор и вылила на себя почти полбутылки геля для душа. Её любимый яблочный аромат теперь казался противным, синтетическим, но немного перебил повисшую в воздухе удушливую вонь крови. Шельма и представить не могла, что кровь пахнет так мерзко.

Шум воды, непривычно громкий для обострившегося слуха, не успокаивал, а раздражал. Сама вода неприятно отдавала ржавым налётом труб и дезинфектантом. Шельма оглядела себя: раны полностью затянулись, только где-то внутри ощущался небольшой зуд и покалывание, вроде того, что бывает, когда отсидишь ногу. От горячей воды нервная дрожь немного унялась. Она вылезла из ванны и кое-как вытерлась пахнущим горелой бумагой хлопковым полотенцем. Свет в комнате Шельма зажигать не стала: хватало фонаря за окном, обвиняюще тычущего в неё лучами: воровка! Она распахнула окно, чтобы поскорее выветрился запах крови; из сада приятно потянуло зеленью. «Воровка!» — противно засвистела в кустах какая-то птица. «Воровка!» — пискнула в ответ другая.

Шельма забралась в кровать и свернулась в клубок, натянув на голову одеяло. Теперь она не могла видеть фонарь, и птичий гвалт стал слабее, но от шерстяного одеяла неприятно пахло животным. Как Росомаха может спать, как он вообще живёт среди этого света, и шума, и особенно вони, когда свой запах имеет любая вещь, любое живое существо, и все эти запахи перемешиваются в какой-то прокисший винегрет? Может, поэтому он такой угрюмый и мается кошмарами?

Она знала, конечно, что это не так и что сейчас Логан, наверное, чувствует себя полуослепшим, полуоглохшим, бесчутым — одно слово, беспомощным. Мысли о нём ещё сильнее разожгли огонь вины и ужаса, и Шельма расплакалась, зарывшись лицом в подушку, пахнущую почему-то травой. Ведь достаточно было лёгкого прикосновения, чтобы взять дар исцеления, а она вцепилась в Логана как вампир и пила из него жизнь, и могла бы выпить до дна, если бы на крик не сбежались ребята. «Что я наделала», — скулила она по-щенячьи и крепче заматывалась в одеяло, пытаясь заглушить украденные обострённые чувства.

Шельма с нетерпением ждала момента, когда чужой дар перестанет терзать её, но неожиданно для себя уснула. Утром о случившемся напоминали только пятна крови на полу да непросохшая от слёз подушка.

***

Над головой висели яркие звёзды, как золотые бусины на чёрном бархате. Это было красиво, и Шельма какое-то время бездумно смотрела на них. Что-то неудобно упиралось в рёбра, она перекатилась со спины на бок и увидела, что лежит на платформе адской машины среди обломков металлических колец. Порыв ветра набросил на лицо прядь волос, и она подняла руку, чтобы их смахнуть. На запястье лязгнула половинка наручников с обрывком цепочки. Шельма машинально стряхнула её и тут осознала, что всё кончилось, и она жива.

Она рывком села, жадно вдыхая солёный морской ветер. Факел легонько вибрировал от его порывов, Шельма чувствовала колебания металла всем своим существом. Потом ощутила позади адамантиевый скелет Логана, так ярко выделяющийся среди остального металла своей необычной структурой. Росомаха пришёл. Он спас её.

Логан лежал у подножия платформы, беспомощно откинув назад голову. Лужа крови, почти чёрная в электрическом свете, медленно расползалась из-под него. Тяжёлый железистый запах коснулся ноздрей Шельмы, и её прошиб холодный пот. Эти запахи, и слишком яркий свет, и слишком громкие звуки — всё это уже было прошлой ночью. И стремительно возвращающиеся силы окончательно подтвердили Шельме, что Росомаха для неё сделал.

Она сжала кулаки, так что ногти впились в ладони, запрокинула лицо к равнодушному небу и закричала. Обломки колец снесло в океан, как лёгкий мусор. Факел вздрогнул, заскрежетал, заходил ходуном, затем сотряслась до основания вся громада статуи, а Шельма всё кричала, корёжа металл так же, как корёжило её отчаяние, пока истерику не прервал крик Джин в голове:

«Шельма, успокойся! Ты убьёшь нас всех, и Логана тоже!»

Она не знала, остановила ли её мысль, что Логану ещё можно помочь, или это сделала Джин. Шельма спрыгнула с платформы и наклонилась над Логаном, обмирая от ужаса. Она не смела к нему прикоснуться, но обострившийся слух сказал, что его сердце билось — часто и слабо, но билось, и Шельма судорожно выдохнула, чувствуя, как её собственное сердце, застрявшее где-то в горле, становится на своё место.

Тут снова заговорила Джин:

«Шельма, сюда идут федералы. Нужно уходить».

— Помоги ему! Сделай что-нибудь!

«Шельма, слушай внимательно. Сейчас от тебя зависит жизнь Логана и наша безопасность. Возьми «Чёрного дрозда» и подними к факелу».

— Как? Я не знаю…

«Шельма, сейчас это твоя сила. Ты можешь ей управлять. Соберись».

Она подбежала к ограждению окаймлявшей факел галереи и перегнулась вниз. Она и так чувствовала самолёт у подножия статуи, но смотреть глазами было привычнее. Шельма протянула руки, представив, что поднимает «Дрозда» в воздух, и плавно потянула на себя. Самолёт оторвался от земли и поплыл вверх. Он был не слишком тяжёл для её нового дара, но руки тряслись от волнения. Закусив губу, Шельма резко дёрнула, и «Дрозд» рывком подскочил до самого факела.

«Отлично. Теперь опусти трап».

Сделать это, одновременно удерживая самолёт на нужной высоте, неожиданно потребовало большей концентрации, но, наконец, трап опустился на ограждение.

«Молодец. Неси Логана в самолёт».

— Я не дотронусь до него!

«Его скелет из металла».

У Шельмы, сразу не сообразившей, что сейчас ей не нужно прикасаться к Логану, чтобы поднять его, вырвался истеричный полусмешок-полувсхлип.

Она медленно обратила к Росомахе раскрытые ладони. Несокрушимый адамантиевый скелет показался хрупким, как стекло, и в то же время чудовищно тяжёлым. У Шельмы пересохло во рту, а спина взмокла от пота, когда она, вложив в усилие всю возможную нежность и мягкость, приподняла Логана над полом. Нести его, в сущности, на руках было похоже на безумный сюрреалистический сон.

«Хорошо. Ты справишься. Я здесь, с тобой».

Шельма почти не слышала Джин, всецело сконцентрировавшись на Логане. Она тысячу раз умерла от страха, что навредит ему неумелой переноской, что не совладает с чужим даром, что он покинет её в решающий момент. Трап «Дрозда» был длиной в тысячу миль, а бездна внизу измерения не имела. От запаха крови мутило, и Шельма изо всех сил старалась не смотреть на тяжёлые капли, что падали с лохмотьев изодранной униформы, исчезая в чёрной пропасти. Ветер трепал волосы, бросал в глаза, но она не решалась поднять руку, чтобы их убрать. Она знала, что ей совсем не нужна полная концентрация, чтобы держать Логана, но продолжала нести его обеими руками, как бесценное сокровище. Вой ветра и сирен заглушали слабые частые удары его сердца, и только оказавшись в уютном металлическом чреве «Дрозда», Шельма поняла, что её усилия не были напрасны.

Кресла «Дрозда» не раскладывались, и опустить Росомаху прямо на пол ей оказалось так же нелегко, как и поднять. Кровь снова начала скапливаться под его шеей и плечами, в замкнутом пространстве салона её вонь была нестерпимой. Тошнота снова подступила к горлу, ноги стали ватными. Шельма вцепилась липкими от пота пальцами в спинку кресла и зажмурилась.

«Всё хорошо, Шельма. Осталось немного. Теперь забери нас».

Она проглотила комок в горле и выпрямилась. Скорее. Надо как можно скорее доставить Логана в особняк. Чтобы перемещать самолёт, находясь внутри, требовалась бОльшая концентрация, и в спешке Шельма опустила его к короне статуи слишком резко. Голова Логана мотнулась из стороны в сторону, Шельма взвизгнула и сжала кулаки так, что по корпусу «Дрозда» пошли волны. Но она овладела собой, выправила самолёт и перекинула трап на галерею короны.

«Отлично. Ты сделала это», — Джин опустилась на колени возле Логана. Сообразив, что больше нет надобности в телепатическом общении, она повторила уже вслух: — Отлично. Ты справилась.

Циклоп включил двигатели и велел Шельме отпустить самолёт. Она разжала хватку и в изнеможении опустилась в кресло, глядя, как Джин и Гроза хлопочут над Логаном. Когда Джин ушла из её головы, стало пусто и безнадёжно одиноко. Охваченная полным бессилием, физическим и душевным, Шельма тихо заплакала, уронив голову на грудь. Волосы свесились на лицо, и только сейчас она заметила в них широкую белую прядь.

***
Монитор пищал жалобно, как попавшая в зубы коту мышь. Для обострённого слуха его писк был назойливым и громким. Иногда Шельме хотелось зашвырнуть его куда-нибудь подальше, и она заставляла себя сконцентрироваться на висевшем перед ней куске металла, бывшим прежде изогнутым зажимом. Хирургическая сталь шёлком струилась между пальцами, то превращаясь в цветы и фигурки животных, то принимая абстрактные формы, и это отвлекало от противного писка аппаратуры и змеиного шипения кислорода. Шельма могла бы радоваться этой покорности или ненавидеть Магнето ещё и за то, что он показал, как чудесно иметь возможность управлять даром, но сейчас над ней довлела только вина, огромная и тяжёлая, как массивная сфера Церебро где-то под боком.

Церебро, с помощью которого пытался найти её профессор, отчего и лежал теперь с облепленной датчиками головой и прикрытыми влажными тампонами глазами, будто мертвец. Это тоже случилось по её вине. Она принесла людям, спасшим ей жизнь и подарившим надежду на будущее, только беду и горе. Шельма не могла простить себе, что поверила, будто добрый заботливый профессор мог на неё рассердиться. Что поверила, будто отличные ребята, которые считали её дар даже крутым, могли её испугаться — как они выскочили навстречу «Чёрному дрозду» и разразились аплодисментами при виде её возвращения! Что поверила, будто милый Бобби, подаривший ей трогательную ледяную розочку, мог попросить её уйти — как он бросился к ней, пытаясь обнять! И оттого, что она ушла, её защитник лежал на соседней с профессором койке, весь в бинтах и трубках.

Кровь здесь пахла совсем слабо, её почти заглушал резкий запах лекарств. Он заглушал и запах тревоги Джин, витавший вокруг койки Логана. Шельма проходила в школе, что эмоции человека — это биохимические реакции, но, конечно, не представляла и не могла представить их запахи. Страх пах… но в человеческом языке не было слов для описаний того, что людям не суждено было испытать; в общем, он пах… плохо.

Сама Джин, сидевшая у изголовья профессора, пахла теперь напряжением и сосредоточенностью: пыталась вернуть его обратно. «Он будет в порядке, — утешала она Шельму, — просто нервная система не выдержала перегрузки и отключилась». Насчёт Логана она прямо сказала, что больше ничего сделать нельзя и остаётся только ждать возвращения регенерации.

И Шельма ждала, сидя на свободной койке, на восточный манер поджав под себя скрещенные ноги. У неё никогда не было привычки так сидеть, но было не время задумываться над этим. Она плавила кусок металла, слушала писк аппаратуры и принюхивалась к запаху израненного тела, борющегося за жизнь. Нездоровье пахло… страшно. Больше всего Шельма боялась учуять, как пахнет смерть.

Когда адамантиевый скелет вдруг исчез, она вскрикнула, подскочила и едва не свалилась с койки, не сразу поняв, что её покинула сила Магнето. Исчез тяжёлый шар Церебро, давивший на голову, но вина никуда не делась. Шельме стало жаль металлокинеза: пока она могла чувствовать скелет Логана, это создавало иллюзию, будто можно взять его за руку, поддержать, помочь бороться. Один раз она даже тихонько провела силой по его пальцам, но, испугавшись, тут же отпрянула: вдруг Логану в бреду покажется, что его опять терзает Магнето. А ещё несокрушимая твёрдость адамантия внушала иллюзорную надежду, что всё обойдётся, ведь Логан тоже такой сильный, даже без регенерации, он не может умереть…

— Я потеряла силу Магнето, — пояснила Шельма Джин, обернувшейся на её вскрик и звон упавшего на пол кусочка металла. — А его сила, — она кивнула на Логана, — когда уйдёт?

— Трудно сказать. Может быть, через минуту, или через несколько часов. Не переживай: от этого не зависит, когда сила вернётся к Логану, — и она снова склонилась над профессором, закрыв глаза.

Шельма знала, что сила мутанта — не вещь, владеть которой может лишь кто-то один, но ей казалось ужасным пользоваться чужим даром, когда он был так необходим своему обладателю. «Воровка!» — пищал монитор. «Ш-ш-шельма», — шипел кислород. Обличающе сверкали круглые лампы, вделанные в потолок. Воняло лекарствами, которые были бы не нужны Логану, если бы не она. Лекарствами, которые не могли помочь, даже не могли гарантировать, что сумеют удержать жизнь в израненном теле до возвращения регенерации. Никто не мог ничем помочь, Логану приходилось бороться в одиночку, и это было слишком несправедливо: что здесь, в самом сердце убежища для мутантов, он по-прежнему оставался один.

«Тебе лучше будет одной…»

Может быть, Мистика была права?

Где-то через час очнулся профессор. Когда он поговорил с Джин, Шельма слезла с койки и робко подошла к нему.

— С возвращением, — улыбнулся Ксавьер.

— Мне действительно будет лучше уйти, — Шельма низко опустила голову. Белая прядь снова свесилась на глаза, но она не убрала её. — Когда Логан… — она осеклась. Когда всё закончится, так или иначе.

— Ты нужна Логану, — он покачал головой. — И всем нам.

— Зачем? Вы столько сделали для меня, а я чуть не погубила вас всех. А ещё раньше — Дэвида. Я причиняю вред всем, кто мне близок, мне надо держаться подальше…

— Мари, — твёрдо сказал Ксавьер. Человеческое имя резануло слух. — С Дэвидом произошёл несчастный случай. А то, что случилось сейчас — это сделала не ты. Это сделали взаимные страх и ненависть — людей и Братства мутантов. И если ты поддашься страху и уйдёшь, страх победит. Победят нетерпимость, злоба, подозрительность — всё, против чего мы боролись. И Логан боролся. И ты тоже боролась — если бы не ты, Логан был бы уже мёртв, а нас обнаружили бы люди.

— Если бы не я, вообще ничего бы не было!

— Магнето всё равно построил бы свою машину, или придумал что-нибудь ещё, и, возможно, мы не успели бы его остановить. Но не будем гадать, случившегося уже не изменить. Можно только извлечь из него уроки и двигаться дальше. И мне кажется, что главное, чему должны научить тебя эти три дня — что противостоять злу можно только сообща, а поодиночке мы все бессильны.

— Но Логан сейчас борется один.

— Он не один. Он знал это, когда отдал тебе свой дар.

— Он обещал не бросать меня.

— Ты тоже не бросай нас, Мари. Ты — часть нас, и нужна нам такой, какая ты есть. Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка, часть суши; и если волной снесёт в море береговой утёс, меньше станет Европа… Ты знаешь, кто это сказал?

— Джон Донн, мы в школе проходили. Смерть каждого человека умаляет и меня… про колокол продолжать?

— Логан тоже останется с нами, живой или мёртвый. И с тобой. Он не бросит тебя, как и обещал.

Шельма молчала, глядя в пол.

— Логан хотел, чтобы ты была в безопасности. Если ты останешься одна, кто-нибудь снова может захотеть использовать тебя во зло, и некому будет его остановить.

— Хорошо, — прошептала Шельма и поплелась обратно к койке.

Под ноги попалось что-то твёрдое — это оказался тот кусочек металла, который она трансформировала в долгие часы ожидания. Последней формой, которую она успела ему придать, была розочка, очень похожая на ту ледяную, подарок Бобби. Шельма зажала её в кулак и снова уселась на скрещенные ноги.

— Я останусь, — прошептала она. — Только и ты, пожалуйста, не уходи. Ты мне обещал.

И тут дар оставил её.

Исчезли запахи, свет стал неярким, а звуки — приглушёнными. Шельма расплакалась от облегчения, как будто это могло что-то изменить в состоянии Логана, но ей казалось, что теперь, когда она избавилась от краденой силы и стала прежней, всё будет хорошо, и Логан тоже станет прежним. Но странное дело: она ждала этого всю ночь, однако, лишившись дара Логана, вдруг почувствовала себя неполной и одинокой, словно разжалась обнимавшая её дружеская рука.